Это также происходило 70 лет назад… 25 мая 1945 года, за месяц до Парада Победы, Управление контрразведки «Смерть шпионам» – СМЕРШ – приступило к протокольным допросам плененного генерала-предателя Андрея Власова. Следствие закончилось в июле 1946 года. А 31 июля прошёл скорый суд. Проходившие по следствию 12 человек – А.А. Власов и его ближайшие подручные, были приговорены к смертной казни. Неотложно приговор был приведен в исполнение…
Спустя годы поклонники Власова заговорили «о невинных жертвах сталинского государства». А в новейшее время даже возникали ходатайства (например, от движения «За веру и Отечество») о реабилитации Власова и его сообщников. По итогам рассмотрения протеста в Генеральной прокуратуре РФ 22 июня 2001 года было определено: указанные лица осуждены обоснованно и мера наказания соответствует тяжести содеянного. В связи с этим ходатайство о реабилитации Власова и власовцев удовлетворению не подлежит.

Теперь в этом может убедиться каждый заинтересованный, получив на руки обширное «власовское досье».

В нынешнем июле состоялась презентация уникального издания: трехкнижие «Генерал Власов: история предательства». Большая группа высокопрофессиональных специалистов, исследователей под эгидой ведущих федеральных архивов, политической энциклопедии, собрали и составили это уникальное «досье», снабдив его совершенным научным и справочным аппаратом. Почти на трёх тысячах страниц размещены 700 документов из 14 российских и зарубежных архивов, прослеживающих всю историю власовского предательства – от немецкого пленения под Любанью до последнего дня в камерах СМЕРШа.

Ответственный редактор сборника, руководитель Федерального архивного агентства Андрей Артизов признался: когда приступали к работе над собранием документов, предполагали представить его обтекаемым, не строго оценочным, а углубились в содержание и поняли: надо быть точными – «Генерал Власов: история предательства». Свою работу исследователи считают также ответом тем критикам из-за рубежа, какие обвиняли российских архивистов в том, что, выпустив огромный труд об украинских националистических организациях ОУН и УПА, они «не осмеливаются» поднять архивы по РОА. Трехкнижие «власовского досье» не только вызывающе смелое, однако и до щепетильности точное, объективное и не оставляет никаких вариантов для политических упражнений.

Чтобы дать представление читателям о собрании документов, возьмем лишь один из 700 – протокол первого допроса Власова следователем СМЕРШа.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА арестованного ВЛАСОВА Андрея Андреевича от 25 мая 1945 г.

ВЛАСОВ А.А., 1901 года рождения, уроженец Горьковской области, русский, из крестьян-середняков, со средним образованием, быв. член ВКП(б) с 1930 г., в Красной армии с 1920 г., быв. командующий войсками 2-й Ударной армии Волховского фронта, генерал-лейтенант.

ВОПРОС: Вы изменили Родине и по заданию германских разведывательных органов вели борьбу против Советской власти. При каких обстоятельствах вы установили преступную связь с немцами?

ОТВЕТ: Командуя войсками 2-й Ударной армии и попав в районе г. Любань в окружение германских войск, я изменил Родине.

Это явилось следствием того, что, начиная с 1937 г., я враждебно относился к политике Советского правительства, считая, что завоевания русского народа в годы гражданской войны большевиками сведены на нет. (Здесь и далее по тексту каждый лист документа заверен А.А. Власовым.)

Неудачи Красной армии в промежуток времени войны с Германией я воспринял как результат неумелого руководства страной и был убежден в поражении Советского Союза.

Я был уверен, что интересы русского народа Сталиным и Советским правительством принесены в угоду англо-американским капиталистам.

Во время пребывания в окружении противника мои антисоветские настроения обострились ещё больше и, не желая воевать за чужие мне интересы, я 13 июля 1942 г., воспользовавшись приходом немцев в деревню, где я находился, сдался им добровольно в плен.

ВОПРОС: Кто из представителей германского командования вас допрашивал?

ОТВЕТ: 14 июля 1942 г. немцы доставили меня на автомашине на ст. Сиверская в штаб германской армейской группировки «Север», где я был допрошен полковником немецкого генерального штаба, фамилии которого не знаю.

Допрашивавший меня полковник спросил о планах Верховного командования Красной армии. Я ответил, что долгое время находился в окружении немецких войск, и поэтому мне ничего не известно о планах Советского командования. Вместе с этим я сообщил немцам о задачах, какие поставил перед 2-й Ударной армией Верховный Главнокомандующий Сталин.

Мне также задавали вопросы: встречался ли я со Сталиным и что знаю о его личной жизни. Я сказал, что виделся со Сталиным дважды в Правительстве России в феврале 1942 г. и в марте 1942 г., о его личной жизни ничего не знаю.

Кроме того, немецкий полковник предложил мне дать характеристику на Жукова. Я сказал, что Жуков волевой и энергичный военачальник, однако иногда бывает груб.

На вопрос, может ли Жуков стать вторым Тухачевским, я ответил, что вряд ли, так как он предан Сталину.

Тогда мне был задан вопрос, как уцелел и не был арестован в 1938 г. Шапошников, в прошлом офицер царской армии, и может ли он после падения Советской власти стать во главе правительства России. Я заявил, что Шапошников, по-моему, также предан Советскому правительству, однако, так как его лично не знаю, ответить на вопрос, сможет ли он возглавить будущее правительство, не могу.

Мне был задан вопрос, что я знаю об антисоветских настроениях Тимошенко, на который я ответил, что хотя и служил вместе с Тимошенко, однако никаких антисоветских проявлений с его стороны не замечал.

У меня также интересовались, насколько грамотны в военном отношении Ворошилов и Буденный. Сослался на то, что оба они герои гражданской войны, 25 лет служат в армии, окончили Военную академию и поэтому должны быть опытными военачальниками.

Там же, на ст. Сиверская, меня представили командующему германской армейской группировки «Север» генерал-полковнику Линдеманну, с которым я был сфотографирован, а затем направлен в г. Летцев, а оттуда в Винницу, где в это время находилась ставка верховного командования германской армии, и помещен в лагерь военнопленных.

ВОПРОС: Почему вас поместили именно в данный лагерь, чем он отличался от других лагерей?

ОТВЕТ: Винницкий лагерь находился в ведении разведотдела германской армии, и поэтому в нем содержались только те военнопленные, какие представляли интерес для верховного командования.

Первое время в лагере находились я и военнопленные полковник Боярский (здесь и далее по тексту применяется написание «Боерский») – бывший командир 41-й стр. дивизии Юго-Западного фронта, майор Сахаров – бывший командир полка Красной армии и какой-то инженер, а затем стали прибывать другие военнопленные, и к концу июля их насчитывалось около 100 человек.

В Винницком лагере немцы вели работу по разложению военнопленных и привлечению их на службу в германскую армию.

Первым ко мне стал обращаться майор Cахаров, который, находясь уже на службе у немцев, предлагал мне взять в свое подчинение воинскую часть из военнопленных Красной армии и начать борьбу против Советской власти.

Позже меня и полковника Боярского вызвали к себе представители разведотдела при ставке верховного командования германской армии полковник Ронне и отдела пропаганды верховного командования капитан Штрикфельдт, какие заявили, что на стороне немцев уже воюет большое число добровольцев из советских военнопленных и нам следует также принять участие в борьбе против Красной армии.

Я высказал Ронне и Штрикфельдту мысль, что для русских, какие желают воевать против Советской власти, необходимо дать какое-то политическое обоснование их действиям, чтобы они не казались наемниками Германии. Ронне ответил, что немцы согласны создать из русских правительство, к которому перейдет власть после поражения советских войск. Я заявил Ронне, что подумаю над его предложением и позже дам ответ.

После этой беседы 10 августа 1942 г. в лагерь приехал советник министерства иностранных дел Германии Хильгер – бывший советник германского посольства в Столице России, свободно владеющий русским языком, который, вызвав меня к себе, спросил, согласен ли я участвовать в создаваемом немцами русском правительстве и какие в связи с этим у меня имеются предложения.

Высказав Хильгеру мысль о том, что надо подождать конца войны, я тем не менее стал обсуждать с ним, какие территории Советского Союза следует передать Германии. Хильгер говорил, что Украина и Советская Прибалтика должны будут войти в состав Германии.

Затем снова меня вызвал капитан Штрикфельдт и сообщил, что немцам удалось сформировать несколько воинских частей из русских военнопленных, и порекомендовал мне согласиться взять на себя командование этими войсками. Так как это соответствовало моим антисоветским убеждениям, я заявил Штрикфельдту, что согласен принять предложение немцев.

ВОПРОС: Стало быть, вы вступили на путь вооруженной борьбы против Советской власти?

ОТВЕТ: Да, по предложению Штрикфельдта, я написал антисоветскую листовку, в которой указал, что война проиграна Россией из-за неумелого руководства со стороны Советского правительства, которое не способно руководить страной, и призывал русский народ свергнуть это правительство.

В октябре 1942 г. немцы предложили мне выехать в Берлин.

ВОПРОС: Для чего?

ОТВЕТ: Для того чтобы иметь возможность встретиться с находившимися в плену генералами Красной армии и использовать их для антисоветской работы, о чем в свое время я просил Хильгера.

В Берлине я был помещен в лагерь при отделе пропаганды вооруженных сил Германии. В этом же лагере находились генералы Малышкин – бывший начальник штаба 19-й армии и Благовещенский – бывший начальник училища противовоздушной обороны Народного комиссариата военно-морского флота в Либаве, а также бывший сотрудник редакции газеты «Известия» Зыков.

Им я рассказал о своем намерении начать борьбу против большевизма, создать русское национальное правительство и приступить к формированию добровольческой армии для ведения вооруженной борьбы с Советской властью.

Малышкин, Благовещенский и Зыков поддержали меня и высказали свою готовность принять участие в борьбе против Советской власти, причем Зыков заявил, что он уже ведет антисоветскую работу, сотрудничая в издаваемой немцами для советских военнопленных газете «Заря».

В декабре 1942 г. Штрикфельдт организовал мне встречу в отделе пропаганды с генерал-лейтенантом Понеделиным – быв. командующим войсками 12-й армии.

В беседе с Понеделиным на мое предложение принять участие в работе по созданию русской добровольческой армии последний наотрез от этого отказался, заявив, что немцы только обещают сформировать русские части, а на самом же деле им необходимо только имя, которое они могли бы использовать в целях пропаганды.

Тогда же я имел встречу с генерал-майором Снеговым – быв. командиром 8-го стр. корпуса Красной армии, который также не согласился принять участие в проводимой мной работе, мотивируя свой отказ боязнью за судьбу своих родственников, проживающих в Советском Союзе.

После этого Штрикфельдт возил меня в один из лагерей военнопленных, находившийся под Берлином, где я встретился с генерал-лейтенантом Лукиным – бывшим командиром 19-й армии, у которого после ранения была ампутирована нога и не действовала правая рука.

В присутствии немцев Лукин высказался враждебно по отношению к Советскому правительству, однако, после того как я изложил ему цель своего приезда, он наедине со мной сказал, что немцам не верит, служить у них не будет, и мое предложение не принял.

Потерпев неудачу в беседах с Понеделиным, Снеговым и Лукиным, я больше ни к кому из военнопленных генералов Красной армии не обращался.

ВОПРОС: Однако вопросом формирования так называемой «Русской освободительной армии» из числа советских военнопленных вы продолжали заниматься?

ОТВЕТ: Формированием добровольческих частей из числа русских военнопленных занимался немецкий штаб добровольческих войск, возглавляемый германскими генералами Хельмигом и Кестрингом.

В декабре 1942 года я поставил перед Штрикфельдтом вопрос о передаче под мое командование всех сформированных русских частей и объединении их в армию.

Штрикфельдт ответил, что передача мне всей работы по формированию русских частей задерживается из-за отсутствия русского политического центра. Украинцы/белорусы, кавказцы, как заявил Штрикфельдт, имеют в Германии свои руководящие политические организации и в связи с этим получили возможность формировать свои национальные части, а поэтому и я, если хочу добиться успеха в своем начинании, должен прежде создать какой-то русский политический центр.

Понимая серьезность доводов, выдвигаемых Штрикфельдтом, я обсудил данный вопрос с Малышкиным и Зыковым, и при участии Штрикфельдта мы выпустили от себя документ, в котором объявили о создании Русского комитета.

ВОПРОС: Кто вошел в состав созданного вами по указанию немцев Русского комитета?

ОТВЕТ: В состав комитета вошли: я, Малышкин, Зыков и Жиленков – быв. секретарь Ростокинского райкома ВКП(б) г. Москвы, а затем бригадный комиссар, член Военного Совета 32-й армии. Жиленков являлся политическим руководителем сформированной немцами бригады, которой командовал полковник Боярский.

Мною и Малышкиным был составлен проект обращения Русского комитета, который несколько раз переделывался по указанию Штрикфельдта, и, когда он был готов, я как председатель, а Малышкин как секретарь его подписали.

В этом обращении к бойцам и командирам Красной армии и всему русскому народу указывалось, что Русский комитет ставит перед собой задачу свергнуть Сталина, уничтожить большевизм, создать русское правительство и заключить почётный мир с Германией.

Это обращение было размножено немцами в типографии и распространено между военнопленных и на фронте.

ВОПРОС: Вам предъявляется обращение Русского комитета, датированное 27 декабря 1942 г. Об этом документе вы говорите?

ОТВЕТ: Да, речь идёт об этом документе.

ВОПРОС: Почему в написанном вами обращении указывалось, что местом пребывания Русского комитета является г. Смоленск, в то время как вы находились в Берлине?

ОТВЕТ: В связи с тем, что Русский комитет брал на себя функции правительства России, я и Малышкин считали политически невыгодным указывать, что комитет находится на германской территории.

ВОПРОС: Вы вели борьбу с Советской властью и Красной армией по заданию германских разведывательных органов и немецкого военного командования. Покажите, какую практическую антисоветскую деятельность вы проводили от имени так называемого Русского комитета?

ОТВЕТ: Вскоре после того как было объявлено о создании Русского комитета, я в сопровождении представителей германского командования выехал в сформированные немцами добровольческие части для усиления антисоветской работы между русских военнопленных и популяризации Русского комитета.

В первую очередь я посетил в Дабендорфе курсы по подготовке пропагандистов для работы между военнопленных.

Начальником курсов был генерал Благовещенский, которого мне удалось устроить на данную должность через Штрикфельдта. Преподавателями на курсах были русские военнопленные, освобожденные в связи с этим из лагерей. В числе их находился генерал-майор Трухин – бывший начальник оперативного отдела штаба Прибалтийского военного округа, который впоследствии стал начальником этих курсов и также выдавал себя за члена Русского комитета.

На курсах в Дабендорфе было подготовлено около 4 тысяч военнопленных, направленных впоследствии пропагандистами в лагеря военнопленных и сформированные немцами русские воинские части, где они вели антисоветскую деятельность.

Находясь в Дабендорфе, я 16 марта 1943 г. поместил в газете «Заря» открытое письмо под названием «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом», в котором клеветал на руководителей Советского государства и доказывал необходимость борьбы с Советской властью.

ВОПРОС: Следствие предъявляет вам печатный экземпляр этого документа. О нем идёт речь?

ОТВЕТ: Да, я говорю именно об этом документе.

После посещения Дабендорфа я в сопровождении представителя отдела пропаганды германской армии подполковника Шушута и капитана Петерсона выехал в Смоленск, где ознакомился с деятельностью созданных немцами из советских военнопленных батальонов пропаганды и добровольческого отряда.

Там же, в Смоленске, по инициативе городского самоуправления мне была устроена встреча с представителями местной интеллигенции. Я выступил с сообщением о создании Русского комитета и переговорах, какие ведутся с немецким командованием о формировании русских вооруженных сил для борьбы против Советской власти.

В том же 1943 году я посетил Псков, где осмотрел батальон добровольческих войск и был на приеме у командующего германскими войсками, действовавшими под Ленинградом, генерал-фельдмаршала Буша, который попросил меня рассказать на собрании германских офицеров о целях и задачах Русского комитета.

Выступая на этом собрании, я заявил, что Русский комитет ведет активную борьбу против Советской власти и что немцы без помощи русских уничтожить большевиков не смогут. Мое выступление явно не понравилось генерал-фельдмаршалу Бушу.

Возвращаясь в Берлин, я остановился в Риге и выступил с антисоветским докладом перед русской интеллигенцией города, а также вел беседу с проживавшим в Риге митрополитом Сергием.

ВОПРОС: Чем была вызвана необходимость этой встречи и о чем вы беседовали с Сергием?

ОТВЕТ: Встреча с митрополитом Сергием мне была организована немецким офицером, который ведал пропагандой в Риге, с целью установления контакта с Русской православной церковью и использования духовенства для совместной борьбы с Советской властью.

Сергий, согласившись со мной о необходимости усилить борьбу против Советской власти, сказал, что он намерен создать Святейший синод в областях, оккупированных немцами. При этом Сергий говорил, что только священники, выехавшие из Советского Союза, знают положение населения и смогут найти с ним общий язык, в то время как эмигрантские священники оторвались от советской действительности и авторитетом между населения не пользуются.

Я порекомендовал Сергию не торопиться с созданием Синода, а прежде объединить духовенство для борьбы против большевизма и выяснить отношение населения к церкви. Потому Сергий утверждал, что первоочередное большинство населения имеет тягу к церкви, я сказал ему, что мне и ему следует по этому вопросу встретиться ещё раз и поговорить подробно.

После возвращения из поездки я имел в г. Летцене встречу с командующим добровольческими частями генерал-лейтенантом Хельмигом.

Хельмиг предложил мне остаться у него в штабе и помогать ему руководить сформированными русскими частями. Я отказался от этого предложения, заявив Хельмигу, что до тех пор, пока русские военнопленные будут находиться на службе в немецких частях, они воевать против большевиков как следует не будут.

Я просил Хельмига всю работу по созданию русский частей передать мне, с тем чтобы сформировать из них несколько дивизий, подчинив их Русскому комитету.

Не договорившись с Хельмигом, я возвратился в Берлин и от Штрикфельдта узнал, что о моем выступлении у фельдмаршала Буша стало известно Гиммлеру.

Гиммлер на одном из узких совещаний высших начальников германской армии заявил, что отдел пропаганды вооруженных сил Германии возится с каким-то военнопленным генералом и позволяет ему выступать перед офицерским составом с такими заявлениями, какие подрывают уверенность у немцев в том, что они одни смогут разбить Советский Союз.

Гиммлер предложил прекратить такую пропаганду и использовать только тех военнопленных, какие заявляют о своем согласии служить в немецкой армии.

После этого выступления Гиммлера я некоторый промежуток времени не проявлял активности и до 1944 г. никуда из Берлина не выезжал.

В это же примерно время Малышкин, который в целях пропаганды ездил во Францию, после своего выступления в Париже был арестован.

ВОПРОС: За что был арестован Малышкин?

ОТВЕТ: Выступая на собрании белоэмигрантов в Париже, Малышкин, стремясь доказать необходимость объединения всех русских формирований под руководством нашего комитета, высказал отрицательное отношение к деятельности созданного немцами казачьего управления. Сразу же после выступления Малышкина задержали и в сопровождении немецкого офицера доставили в Берлин.

ВОПРОС: Почему выступление Малышкина вызвало такую реакцию со стороны немцев?

ОТВЕТ: В июле 1943 г. генерал белой армии Краснов заключил договор с генерал-фельдмаршалом Кейтелем и Розенбергом о том, что казаки обязуются бороться на стороне немецкой армии против советских войск, за что германское правительство предоставит им казачьи земли на востоке и места для поселения в других странах Европы.

К концу 1943 г. немцы, выселив из районов Северной Италии местных жителей, организовали там казачьи поселения.

Выступление же Малышкина шло вразрез с политикой германского правительства, что привело к его аресту. По моему ходатайству Малышкин вскоре был немцами из-под стражи освобожден.

Более активную антисоветскую деятельность я вновь возобновил с июля 1944 г.

ВОПРОС: В связи с чем?

ОТВЕТ: Должен сказать, что в первый промежуток времени войны против Советского Союза немцы игнорировали какое бы то ни было сотрудничество с антисоветскими элементами из числа русских.

Немцы считали, что германская военная машина настолько сильна, что она сумеет разбить советские армии и без чьей-либо помощи установить в России свое господство.

Декларирование создания Русского комитета и привлечение меня в качестве руководителя этого антисоветского политического центра было сделано немцами главным образом с целью пропаганды того, что якобы русские люди вместе с немцами ведут борьбу с большевизмом.

В тот промежуток времени в Германии были признаны разработанные гитлеровским министром Розенбергом планы расчленения Советского Союза.

В связи с этим Розенбергом были созданы различные антисоветские организации: украинская, белорусская, грузинская, армянская, азербайджанская, туркестанская и другие во главе с «национальными комитетами», какие формировали из числа советских военнопленных Национальные легионы для борьбы с Красной армией.

Розенберг назначал «президентов» и руководителей подготовляемых в то время «правительств» Украины, Белоруссии, Туркестана, Азербайджана и т.д.

После того как Красная армия нанесла ряд серьезных ударов по германским войскам, немцы увидели, что политика расчленения Советского Союза провалилась.

Еще в 1943 г. между некоторых генералов и офицеров германской армии, с которыми мне приходилось беседовать, велись разговоры о недовольстве политикой гитлеровского правительства.

Так, будучи в 1943 г. в Смоленске, я встречался с командующим тыловым округом генерал-фельдмаршалом Кюхлером, который сказал мне, что, по его мнению, жертвы, принесенные германской армией на Востоке, увеличиваются неправильной политикой Розенберга.

Тогда же Штрикфельдт рассказал мне, что работник генерального штаба вооруженных сил Германии генерал-майор Гелен как-то сказал ему, что политика правительства только усложняет обстановку, увеличивая число врагов Германии.

В июне 1943 г. в беседе с немецкими писателями Двингером, Бремом и гауляйтером Вены фон Ширахом последние высказали мне свое мнение, что Германия должна строить свою политику на Востоке в сотрудничестве с русскими, ведущими борьбу против Советской власти.

Очевидно, учитывая данные настроения и тяжёлое положение немцев на фронте, создавшееся к середине 1944 г., гитлеровское правительство приняло решение привлечь русские антисоветские формирования к активной борьбе под руководством немцев против большевиков, сосредоточив всю данную работу в руках Гиммлера.

20 июля 1944 г. ко мне приехал представитель отдела пропаганды вооруженных сил Германии на Востоке капитан Гроте, который предложил мне срочно поехать с ним на приём к Гиммлеру, однако в связи с покушением на Гитлера, происшедшим в данный день, встреча с Гиммлером была отложена и состоялась лишь 18 сентября 1944 г.

ВОПРОС: Где вы встретились с Гиммлером?

ОТВЕТ: В ставке верховного командования вооруженных сил Германии, в лесу, близ г. Растенбург (Восточная Пруссия).

ВОПРОС: Кто присутствовал при вашей встрече с Гиммлером?

ОТВЕТ: В поезде вместе со мной для встречи с Гиммлером ехали: Штрикфельдт, представитель СС – оберштурмбанфюрер Крегер и командир полка пропаганды СС полковник Далькен.

В приемной Гиммлера нас встретил обер­группенфюрер Бергер, который объявил, что Штрикфельдт на приеме присутствовать не будет.

ВОПРОС: О чем вы разговаривали с Гиммлером?

ОТВЕТ: Гиммлер мне заявил, что отдел пропаганды вооруженных сил Германии не смог организовать русских военнопленных для борьбы против большевиков, в связи с чем этой работой он будет руководить лично.

Всеми русскими делами, как сказал Гиммлер, будет заниматься его заместитель Бергер, и своим представителем при мне он назначает Крегера.

Для успешной борьбы против Советской власти Гиммлер предложил объединить все существующие на оккупированной немцами территории и внутри Германии белогвардейские, националистические и другие антисоветские организации и для руководства их деятельностью создать политический центр, предоставив мне свободу выбора, именовать ли мне данный центр правительством или комитетом.

Приняв предложение Гиммлера, я просил его разрешить мне создать комитет под названием Комитет освобождения народов России и сформировать армию в составе 10 дивизий из числа военнопленных для использования их в борьбе против Красной армии.

Гиммлер согласился с созданием комитета и разрешил сформировать из военнопленных пока 5 дивизий, обещал обеспечить их вооружением.

Тогда же Гиммлер дал мне указание разработать Манифест комитета и представить ему на утверждение.

В дальнейшей беседе Гиммлер подробно интересовался событиями в Советском Союзе в 1937 г. Он расспрашивал, был ли военный заговор в действительности, имел ли он сторонников. Желая показать, что внутри Советского Союза есть противники правительства, какие ведут борьбу с Советской властью, я ответил Гиммлеру, что заговор и вправду существовал. На самом же деле я всегда считал, что никакого заговора не было, и органы НКВД расправились с невинными людьми.

Гиммлер задал мне вопрос, был ли я знаком с Тухачевским и знал ли других участников военного заговора. Я ответил, что в тот промежуток времени я был ещё маленьким человеком, занимал небольшую должность и никаких связей с Тухачевским и другими заговорщиками не имел.

Гиммлер спросил, остались ли в Советском Союзе люди, на которых в настоящее время германское правительство могло бы рассчитывать и какие могут организовать в России переворот. Я сказал свое мнение, что такие люди, безусловно, в России должны быть, однако мне они не известны.

Тогда Гиммлер поинтересовался, как я считаю, может ли Шапошников организовать переворот, как один из офицеров старой армии и занимающий видное положение в СССР. Я на данный вопрос не ответил, сославшись на то, что с Шапошниковым близко знаком не был и только представлялся ему в 1942 г. как начальнику Генерального штаба.

После этого Гиммлер спросил, как я знаю Сталина, Берию, Кагановича и Жданова. Особенно Гиммлер интересовался личной жизнью Сталина, расспрашивал, где Сталин живет, из кого состоит семья и есть ли евреи в семье и близком окружении Сталина.

Я клеветал на Сталина, однако каких-либо подробностей Гиммлеру о личной жизни Сталина рассказать не мог, так как в действительности ничего не знал.

В отношении Берии, Кагановича и Жданова я также ничего Гиммлеру не сумел сказать, ибо мне ничего о них не было известно.

Тогда же Гиммлер задал вопрос, кто может быть преемником Сталина. На мое заявление, что это трудно предположить, Гиммлер высказал свое мнение, что по военным вопросам преемником Сталина, очевидно, будет Жуков, а по гражданским делам – Жданов. Я сказал, что Жуков в прошлом был моим начальником, я его знаю как волевого и энергичного, однако грубого человека.

Перед тем как отпустить меня, Гиммлер спросил, смогу ли я справиться со столь ответственной задачей, как объединение антисоветских организаций всех национальностей. Я уверил Гиммлера, что с этой задачей справлюсь, так как за 2 года пребывания в Германии я приобрел необходимые связи между белоэмигрантов и националистов, а также, что в ближайшие дни представлю ему проект манифеста.

ВОПРОС: Кто участвовал в составлении манифеста, написанного по предложению Гиммлера?

ОТВЕТ: Проект манифеста, который нами разрабатывался по предложению Гиммлера, составляли я, Малышкин, Трухин, Жиленков и работавший в ведомстве Геббельса генерал-майор Закутный – бывший начальник штаба 21-го стрелкового корпуса Красной армии.

В манифесте в антисоветском духе излагалось положение в Советском Союзе, возводилась клевета на руководителей Советского государства, какие якобы своей неправильной политикой привели страну к войне, и сейчас народы России проливают кровь за империалистов Англии и CШA. Доказывалась необходимость борьбы с большевизмом и сообщалось о создании для этой цели Комитета освобождения народов России.

В манифесте декларировалось, что комитет создан для освобождения народов России от большевистской системы, заключения мира с Германией и создания Российского государства без большевиков.

После этого проект манифеста через Крегера был направлен Гиммлеру, который внёс в него ряд поправок и утвердил.

Манифест подписали 37 членов и 12 кандидатов в члены Комитета освобождения народов России.

ВОПРОС: В распоряжении следствия находится напечатанный типографским способом манифест Комитета освобождения народов России, датированный 14 ноября 1944 г. Вы данный документ подписали?

ОТВЕТ: Да.

ВОПРОС: В манифесте указано, что некоторые члены Комитета освобождения народов России не поставили своей подписи на этом документе в связи с тем, что они находятся в СССР. Назовите фамилии этих лиц?

ОТВЕТ: Такую запись в конце манифеста придумал Жиленков для того, чтобы создать видимость, что представители комитета действуют также и на территории СССР.

Я сказал Жиленкову, что немцы могут потребовать от нас, чтобы мы назвали фамилии этих членов комитета, Жиленков ответил, что из этого положения мы выйдем очень легко, назовем несколько известных нам в СССР командиров и скажем, что они якобы являются нашими сторонниками.

ВОПРОС: Однако вы же сами в своих публичных выступлениях утверждали, что имеете сообщников между генералов и офицеров Красной армии?

ОТВЕТ: Никаких сообщников в Красной армии я не имею. В своих некоторых выступлениях я и вправду говорил, что якобы у меня есть преступные связи с лицами, находящимися на территории СССР, какие ведут борьбу против Советской власти, однако на самом деле я их не имел и говорил об этом только для того, чтобы поднять в глазах немцев свой авторитет.

Должен показать, что в начале 1944 г. ко мне в Дабендорф явились два незнакомых сотрудника СД, владевших русским языком.

Один из пришедших заявил, что им якобы удалось связаться с Шапошниковым, который по предложению немцев берется организовать переворот внутри СССР. Данные люди спросили меня, что я желал бы передать Шапошникову и не хочу ли я связаться с кем-либо другим в Советском Союзе, они мне могут помочь в этом. Я поинтересовался, как немцам удалось связаться с Шапошниковым, однако данные лица замялись и ничего вразумительного сказать не смогли. Я понял, что это провокация со стороны немцев, сделанная с целью проверить, имею ли я какие-либо связи на территории СССР, и поэтому уклонился от разговоров с ними.

ВОПРОС: Назовите лиц, входивших в состав созданного вами по указанию немцев Комитета освобождения.

ОТВЕТ: Численность комитета составляла около 60 членов и кандидатов.

Кроме меня, Малышкина, Жиленкова, Трухина и Закутного в комитет входили:

Полковник Боярский – бывший командир 41-й стрелковой дивизии Красной армии;

Полковник Буняченко – бывший командир 389-й стрелковой дивизии Красной армии;

Полковник Меандров – бывший начальник оперативного отдела штаба 6-й армии;

Профессор медицины Богатырчук, бежавший с немцами из Украины;

Музыченко – бывший советский журналист, бежавший с немцами из СССР;

Генерал-лейтенант царской армии Абрамов – один из руководителей белогвардейской организации Русский общевоинский союз;

Белоэмигрант Казанцев – руководящий член белогвардейской организации Национально-трудовой союз нового поколения;

Генерал белой армии Балабин – руководитель белоказачества;

Профессор Руднев – белоэмигрант.

ВОПРОС: О других членах комитета вы будете допрошены дополнительно, а теперь покажите, кто назначал и вербовал членов комитета?

ОТВЕТ: После получения от Гиммлера указаний о создании Комитета освобождения я совещался с Трухиным, Жиленковым, Закутным и Малышкиным, предложив им подобрать кандидатов в члены комитета. Трухин должен был подбирать кандидатов между военных, Жиленков – между бывших политработников Красной армии, Закутный – из числа гражданских лиц. С белоэмиграцией имели дело я и Малышкин.

Через два дня мы собрались вновь и сообща рассмотрели представленные кандидатуры.

Список членов комитета был направлен через Крегера Гиммлеру, который его и утвердил с некоторыми поправками.

Первое заседание комитета прошло 14 ноября 1944 г. в Праге, на котором, кроме членов комитета, присутствовали руководитель протектората Чехии и Моравии Фрик, обергруппенфюрер Лоренс и представители от созданного немцами чешского правительства.

Заседание открыл профессор Руднев как старейший по возрасту член комитета, предложивший избрать меня председателем.

После утверждения выработанного нами манифеста был избран президиум комитета в составе меня, Малышкина, Жиленкова, Трухина, Закутного и белоэмигрантов Руднева и Балабина.

Председателем комитета был избран я, секретарем – Малышкин.