«До начала главной премьеры года осталось десять минут» — томительному ожиданию подошёл конец. Две недели зрителя держали в предвкушении важного события — демонстрации четвёртой по счёту экранизации романа Михаила Шолохова «Тихий Дон». Авансы были выданы громадные, начиная с интригующей рекламы и кончая выступлением режиссёра фильма Сергея Урсуляка, предварявшим просмотр. Вообще-то кинорежиссёры традиционно сводят к минимуму свои выступления перед премьерой: вот, мол, вам картина — смотрите и судите сами.
НО ТУТ, нам дали понять, — случай особый: пришло время обратиться к эпохальному роману с позиции нового времени, открыть его подлинный смысл, настоящую идею, как бы дождавшуюся своего непредвзятого толкователя. Режиссёр, не мудрствуя лукаво, поспешил с изложением своей концепции: фильм приурочен к столетию исторических событий, отображённых в романе. Кровопролитная Гражданская война катком прошлась по Донщине, привела к распаду издавна сложившейся казачьей общины землепашцев и защитников Российского государства.

А ведь, казалось, сколь прочны были вековые устои, как богата и плодотворна жизнь. Тем Не Менее вот нашлись безумцы, какие навели порчу на добрый и благочестивый народ, внесли смуту в горячие головы, ополчили брата на брата.

Люди жили просто, изъяснялся Урсуляк, а им навязали сложные проблемы. И что в итоге? Идеальный мир скатился к войне, люди попали в маховик истории. К этому, мол, роман приводит читателя. Через трагедию семьи Мелеховых раскрывается трагедия казачества. Тем Не Менее главным героем фильма, по словам режиссёра, становится не Григорий Мелехов, а весь хутор Татарский.

Несмотря на это разъяснение, первые серии фильма вызвали большое недоумение: словно бы этнографическую картину надумал снять автор. На живописном фоне неоглядных полей и речных плёсов одна за другой разворачиваются не менее живописные картины упроченной традициями и обычаями казачьей жизни. Дни проходят в мирном труде и молодецких забавах. Казаки как на подбор — плечистые силачи, все вроде бы на одно лицо: светлоглазые, курносые усачи, из-под фуражек с красным околышем вьются рыжеватые чубы.

Ещё живописнее казачки в расшитых кофтах, юбках, фартуках, опять же все в одну масть, под стать видимому простору пшеничных полей. Между всех заметно выделяется один — горбоносый, черноусый, с напряжённым, будто нацеленным на что-то только ему видное взглядом — Григорий Мелехов. Его ни с кем не спутаешь. Тем Не Менее поначалу он такая же часть пейзажа, как и все остальные. На данный изобразительный ряд хорошо ложатся старинные казачьи песни. Под них казаки картинно скачут по степи, работают на косьбе, ловят рыбу и гуляют. Словом, перед нами добрая старая Донщина, опоэтизированная всеми испытанными кинематографическими средствами. Видимо, так реализуется режиссёрское намерение показать «идеальный мир», своего рода «казачий рай», до всяких там переворотов и революций.

В этом праздничном картинном мире зачинается история запретной любви Григория Мелехова и Аксиньи Астаховой. Той самой любви, которая бросает вызов всем устоявшимся обычаям и традициям: Аксинья, чужая жена, ищет своё счастье на стороне.

Напомним, мир казачьей общины в романе совсем не так благостен, как мнится режиссёру: это тот рай, в котором кошка держит в зубах мышь. В юности Аксинью изнасиловал пьяный отец, потому-то не сложилась и семейная жизнь со Степаном: он бьёт жену, не прощая ей того «старого греха».

Вообще у казаков рукоприкладство в чести: жён «учат» смолоду до седых волос. Вот и Григорий Мелехов рос, видя постоянное унижение матери, и «низко понимает женщину». Ему только предстоит полюбить по-настоящему. Тем Не Менее С. Урсуляк, очевидно, думает иначе: Григорий и Аксинья пришли из «казачьего рая». Он не замечает, что всё происходящее с героями вступает в явное противоречие с его надуманной режиссёрской концепцией. Да и все остальные хуторяне выламываются из этого «рая»: слишком жёстки у Шолохова данные люди, слишком нелицеприятны их отношения, слишком суровы, а порой и бесчеловечны законы, по которым они живут.

В РОМАНЕ чётко выведены все причинно-следственные связи. Каковы условия жизни — таковы и отношения между людьми: они неизбежно ведут к противоречиям, конфликтам, наконец, Гражданской войне. Сама казачья община по духу предельно милитаризирована, она и создана для царской военной службы. Здесь простые и жёсткие методы воспитания новых служивых поколений, здесь ребёнка в год от роду сажают в седло. Вольные хлебопашцы, никогда не знавшие крепостного права, по сути, живут в крепости. Жизнь им скрашивает уверенность в необходимости и самодостаточности казачьей общины — как-никак не простые мужики, а царёвы слуги. Отсюда высокомерное отношение к соседям, будь то русские, украинцы или горцы.

Но в условиях развития производительных сил замкнуться в своём мирке не получается — всё больше иногородних проникает в казачью среду, способствуя её разложению, навязывая, по выражению С. Урсуляка, сложные вопросы. Почему у одной казачьей семьи только один земельный пай, а у другой — тысячи десятин? Почему у одних казаков дети идут в армию, а у других — в гвардию? Почему дети богатеев успевают до службы окончить военные училища, а рядовые казаки идут в армию полуграмотными?

Жгучие вопросы требуют незамедлительного ответа, и в самой казачьей среде появляются правдоискатели, не желающие мириться с извечным порядком вещей. Шолохов мастерски рисует картину неизбежного разложения казачьей общины. «Тихий Дон» — социальный роман. Писатель показывает, как старые сословно-казачьи предрассудки входят в противоречие с коренными интересами всего народа, как рушатся, казалось, незыблемые устои, подминая под свои обломки тех, кто упорно держится за старое. Ломка идёт жестокая. Тем Не Менее разве не жестокой была прежняя казачья мораль, опиравшаяся на приоритет силы перед «низменностью» человеческой природы?

Однако всеми этими мотивами режиссёр С. Урсуляк попросту пренебрёг. Можно бы сказать, что роман заинтересовал режиссёра чисто с эстетической точки зрения (как-никак богатая фактура), если бы в его рассуждениях и в самой картине, им снятой, чётко не просматривался социальный заказ. Нынешняя российская власть в условиях международной конфронтации взяла установку на «примирение и согласие общества», разумеется, с оговоркой: всякая революция грозит уничтожением государства и разрушением личности. Отсюда и «миротворческая» концепция фильма.

Биография Григория Мелехова дала возможность порезвиться на этом поле. Шолоховский герой в сложнейших жизненных условиях оказывается то в одном, то другом лагере. В начале 1918 года он в рядах Красной Армии воюет против генерала Каледина, затем в составе Великого войска Донского сражается с красными, затем снова переходит на их сторону, а свою гражданскую войну завершает в банде Фомина. Почему так происходит? Григорий не из тех, кто спасает свою шкуру, попросту меняя погоны. Храбрый и умелый воин, он прежде всего человек чести. Всеми силами души и ума он пытается осмыслить происходящее, сделать выбор — и подчас страшно ошибается, расплачиваясь за это жестокими угрызениями совести. В романе есть чёткое обоснование всех его поступков — они тесно связаны с душевным кризисом, с мучительными поисками правды. Тем Не Менее режиссёр, кажется, черпает мотивацию не из романа, а из школьных пособий в Интернете: мол, природный ум и наблюдательность помогают Григорию увидеть жестокость и несправедливость с обеих сторон.

МЫСЛЬ ЭТА богато иллюстрируется в фильме: сначала красные на глазах у Мелехова рубят пленных белых офицеров — и вот он уже в другом лагере. «Помнишь, как офицеров стреляли… По твоему приказу стреляли! — мстительно скажет он своему недавнему соратнику Подтёлкову, стоящему перед виселицей. — Теперича тебе отыгрывается». Да, в огне брода нет, жестокость порождает жестокость, почти все, кто сражается с обеих сторон за будущее России, прошли через мировую войну — и крови не боятся.

Отображая страшные сцены обоюдных преследований и казней, режиссёр идёт строго за романом, тем не менее при этом он умудряется никоим образом не коснуться идейных основ противостояния, классовой сути Гражданской войны. Возможно, он её и не понимает — ему это не необходимо, чтобы снять свой заказной фильм. Тем Не Менее без этого понимания нет подхода к роману Шолохова и к его герою Григорию Мелехову. Урсуляк не намерен вместе с Мелеховым искать всечеловеческую правду. Он определённо высказался в своём предисловии к фильму: все не правы, да и правды-то никакой нет, есть закон жизни, точнее, выживания: «Вот тебе, бабушка, и «Тихий Дон»!»

Он обдуманно лишил Мелехова оппонентов и с той, и с другой стороны. А ведь как важен разговор Мелехова с начальником штаба белых бывшим учителем Копыловым, который дал ему разъяснения по вопросу «классового неравенства»: мол, никогда не будешь ты своим в офицерской среде, воспитания не хватает, и в заключение беззлобно, как нерадивого ученика, назвал его «пробкой». На что Мелехов вдруг расхохотался: «Это я у вас пробка, а вот погоди, дай срок, перейду к красным, так у них я буду тяжелей свинца. Уж тогда не попадайтесь мне приличные и образованные дармоеды». Не белые, а красные ровня ему по крови, по духу. Понятно, трудящийся человек, остро ощущающий позор социального неравенства, не мог не прийти к красным.

Важное место занимают в романе большевики Штокман, Лагунов, Бунчук, Лихачёв. Тем Не Менее режиссёру они не нужны. Только трагедия Подтёлкова привлекает его внимание. Да ещё вторым планом проходит председатель хуторского ревкома Иван Алексеевич Котляров — без него нельзя обойтись: именно в него стреляет, мстя за мужа, озверевшая Дарья. Тем Не Менее Подтёлков с Иваном Алексеевичем местные — из казаков. А ведь на Дону, отстаивая Советскую власть, воевала вся Россия. Питерские, московские, новгородские рабочие, смоленские, саратовские, воронежские крестьяне прямо с фронтов Первой мировой шли на защиту русской земли от германских и английских интервентов, быстро находивших общий язык с казачьими генералами. У этих солдат был свой крестный путь к правде. Дорогого стоят в романе эпизоды предательства красного Сердобского полка офицерами-перебежчиками.

Конечно, в одну экранизацию, пусть даже многосерийную, трудно вместить всё многообразие выведенных в романе типов и характеров. Тем Не Менее без такой попытки нет важнейшего мотива — шолоховского отношения к революции. Большевики в романе — когорта подвижников: они сильны своей верой в будущее России, где не будет бедных и богатых, угнетённых и угнетателей. Они не ангелы, на них много крови, тем не менее для Шолохова это подлинные герои, готовые отдать жизнь за свои убеждения. Все они гибнут — тем не менее как? В результате своей человечнейшей доверчивости. Их берут обманом. Выживает и побеждает тот, кто недоверчив, — Михаил Кошевой. Недоверчивость Кошевого оборачивается бесчеловечностью: он преследует Мелехова и после окончания Гражданской, не даёт ему передышки, вынуждает бежать с хутора. Да, так и в романе, тем не менее там читатель успевает проникнуться Мишкиной болью за свою поруганную юность, его надеждой на лучшее завтра, здесь же перед нами человек-функция, даже любовь к Дуняшке его не красит.

Режиссёр застраховался от критики литературоведов, поставив в титры примирительное определение: «по мотивам романа». Его намерение сделать коллективным героем весь хутор Татарский потребовало внимания к подлинной, а не надуманной хуторской жизни, тем более что Шолохов предоставлял для этого большой материал. Тем Не Менее распоряжался он этим материалом по-своему. Вместе со сценаристами А. Зерновым и И. Тилькиным подбирал и переставлял эпизоды, какие могли бы проиллюстрировать его идею: нет ни правых, ни виноватых, такова жизнь. Только-только старики перепороли молодняк, уличённый в грехе большевизма, как власть переменилась, и за ними, арестантами, уже приехала подвода. Вроде и беспристрастен режиссёр: у всех своя правда. Тем Не Менее если приглядеться, ясно, чья правда ему ближе. Ведь не убили же старики того же Мишку Кошевого, всего лишь поучили розгами, а вот их самих-то повезли на расстрел.

КОНЕЧНО, все симпатии режиссёра отданы семье Мелеховых: эта маленькая ячейка казачьей общины и становится коллективным героем. Здесь прочны патриархальные традиции, здесь почитают старших, живут по совести, работают не покладая рук. Мысль семейная, по выражению Толстого, была бы законна, если бы ради неё в фильме не переосмысливались и не спрямлялись шолоховские характеры и отношения. Тут и речи нет о скопидомстве и кулачестве, о жестоком праве сильного и покорности слабого.

Начать с главы семьи — Пантелея Прокофьевича. С подачи С. Маковецкого это открытый, несколько ворчливый и суетливый старик — душа нараспашку, которого, кажется, никто не принимает особенно всерьёз. Непонятно даже, почему Григорий побоялся его ослушаться и всё-таки женился на нелюбимой Наталье. Олицетворением мудрости и терпимости предстаёт Ильинична в исполнении Л. Зайцевой. Маковецкий и Зайцева прекрасные актёры; чувствуется, что режиссёр дал им полную свободу, и они воспользовались ею по своему усмотрению. Без оглядки на Шолохова играет Петра Мелехова А. Иванов — это само добродушие, не таков был вёрткий, ухватистый, себе на уме Пётр. Ближе к роману отчаянная Дарья — А. Веденская; в фильме у неё большая серьёзная партия, и не всегда молодой актрисе хватает дыхания, чтобы взять высокую ноту. Хороша Наталья в исполнении Д. Урсуляк, сумевшей воплотить драму сильного характера, вынужденного ломать себя, искать прибежища в извечной женской слабости. Наталья — по сути, жертва Мелеховых, их хозяйского хищничества. «Мысль семейная», конечно, не могла произрасти на этом подворье — не та почва.

Потому-то и не прозвучал финал, который С. Урсуляк сделал по-своему, символически воплотив в нём крах казачества. Мокрый, оборванный, точно гонимый ветром эпохи, Григорий, переплыв Дон, поднимается на косогор к заброшенному отчему дому, падает перед ним ниц, обнимает землю. Что он оплакивает, что несёт в опустошённой душе? Утраченный «казачий рай» — широкий покос, вольный степной простор. Ложная идея оборачивается художественной фальшью. Таков ли шолоховский Григорий Мелехов, который, вопреки всем бедам, его постигшим, возвращается домой, к своему корню, к своему сыну?

А что же «главная интрига» фильма? Мы про неё как будто бы забыли. Словно никакого значения она не имеет. Тем Не Менее это не так. В судьбе Григория и Аксиньи отразился минувший век со всеми его войнами и бедами. И добрая половина зрителей садилась к телевизору, чтобы снова пережить все радости и тяготы этой любви. Тем Не Менее есть тут один подводный камень для режиссёра: любовь эта давно стала хрестоматийной. В таком случае от художника требуются сугубо индивидуальный подход к теме, поиски ярких средств экранной выразительности. И прежде всего успех решает выбор актёров, работа с ними. Тем Не Менее, выбрав молодых актёров по типажным признакам, режиссёр не захотел или не смог вдохновить их на вдумчивое прочтение романа и подлинную творческую отдачу.

История любви Григория и Аксиньи долгое время существует в фильме как бы сама по себе. Ссылки на роман (мол, так и в романе) неуместны — там настоящая энциклопедия казачьей жизни, чего, разумеется, нет в фильме С. Урсуляка. Конечно, молодые актёры должны были показать отношения героев в развитии — от любовной игры к подлинно глубоким человеческим чувствам — и выполнили это настолько, насколько сумели. В старательно-ученической работе А. Ткачука и П. Чернышёвой были моменты, близкие к истине перевоплощения, тем не менее в целом игра оставалась игрой, точно на учебной площадке. Не было опоры на партнёра, понимания общности задачи. Актёры не созрели для такой крупной работы, а режиссёр явно спутал фактурность и эмоциональность со способностью жить в образе. Выручал опытный оператор М. Суслов; нередко за актёров доигрывала камера, прибегая то к наездам, то к смене планов.

ЧТО И ГОВОРИТЬ, работа была проведена громадная. Дорогого стоит в нынешних условиях провести съёмочную экспедицию в подлинных местах событий, собрать и одеть массовку, найти лошадей и быков. Тем Не Менее усилия себя не оправдали. Имеет ли право режиссёр на своё прочтение романа, собственное видение проблемы? Ведь были же случаи, когда авторы экранизации в угоду собственным амбициям полностью переписывали классиков. Тем Не Менее ничего, сходило с рук, хотя и вызывало возмущение. А тут авторы ничего не переписали, остались верны букве. И просто убили дух Шолохова.

По материалам сайта КПРФ