Нынешние средства массовой информации навязывают стереотип, будто в советское время колхозники денег за свой труд не получали, а работали просто «за палочки». Имеется в виду, что бригадир такой палочкой-единицей отмечал колхознику его отработанный день. Вот только за данные палочки-трудодни якобы и работали.
Постараюсь на примере своих родителей и всей нашей семьи ответить на вопрос, как существовали колхозники, в семьях которых, между прочим, было по 5—6 и больше детей? Чтобы читателю было легче представить материальное положение в 50—60 годы прошлого века, буду оценивать его соответственно нынешнему курсу рубля.

Прежде всего надо отметить, что трудодень — это не просто рабочий день. Как и в этот день по тарифному справочнику, так и тогда все виды труда в хозяйстве оценивались соответственно их тяжести и сложности. Поэтому колхозник мог получить за день и полтрудодня, и два, трактористы и комбайнёры ещё больше, а за год могло получиться не 300, а 500 или даже 700 выработанных трудодней. Далее уясним, что они не оставались просто палочками в блокноте бригадира и в ведомости счетовода. В соответствии с их количеством по мере уборки урожая часть его выдавалась колхозникам натурой.

Помню, как к нашему дому подъехала подвода с полтонной картошки, а моя мать стала бранить возчика, зачем он эту картошку привёз, у нас, дескать, и так полон подпол, девать некуда. Ну парень и вывалил груз прямо возле крыльца. А своей картошки было накопано 8 тонн — на 240 тыс. рублей. Вместе с колхозной получалось, что примерно на 300 тыс.. Разумеется, картошки мы съедали только меньшую часть, а больше её шло на корм скоту, с этого имели и молоко, и мясо.

Урожаи зерна на наших песчаных землях были невысокие, получали его на трудодни не так много, однако тыс. на 50 выходило. Полученное зерно мололи на колхозной мельнице, платили за это не деньгами, а частью полученной муки. В русской печке с небольшой добавкой картофельного крахмала, на капустных и свекольных листьях, разложенных на сковороде, хлеб у матери получался очень вкусный.

Кормилицей у нас звали корову. От неё получали в среднем по 15 литров в день, за год около 5 тонн — на 250 тыс. рублей. А корм для коровы обходился для семьи бесплатно. На лучших в пойме Оки лугах накашивали сено, выходило килограммов 500. На участках похуже семья заготавливала сено из такого расчёта: два стога в колхоз, а один, тонны на 2 — себе. В неудобьях, на лесных полянах косили кто сколько может. Такие участки закреплялись за отдельными семьями по традиции, там тонны полторы с трудом, однако наскребали. Вот так мы с отцом и братьями получали за лето около 4 тонн сена. Две с половиной — на зиму корове, остальное — овцам или на продажу. За сеном к нам приезжали обычно рабочие заводов из Гусь-Железного и Сынтула — там тогда также держали коров.

Однако самые большие деньги в натуре мы получали за выращенных поросят. Свиноматка за два опороса в год приносила в среднем 20 поросят. Их возили на железнодорожную станцию в Туму, продавали на рынке, выручая до 100 тыс. рублей. Во многих семьях в иные годы и у нас было даже по две свиноматки, благо, что картошки им на корм было полно. Оставляли часть приплода себе на мясо, также, на мясо шли телята-бычки и бараны. По моим подсчётам, мяса в год мы потребляли 250 кг — на 80 тыс. рублей.

Был у нас и участок проса. Его косили, молотили на брезенте цепами (да, цепы сохранились у нас до начала второй половины XX века), пшена потом надолго хватало для вкусной молочной каши.

Валенки, варежки и носки — из шерсти своих же овец. Держали кур, многие наши соседи — гусей и уток. Добавим сюда помидоры, огурцы, капусту, морковь, не забудем грибы, ягоды, кроме того, рыбу, которую пудами ловили в Оке и пойменных озёрах. Выходит в сумме, что продуктов в натуре наша семья потребляла не менее чем на 300 тыс. рублей, денег получали 100 тыс. да плюс ещё за проданное сено.

Заметным источником «живых» денег была подработка на стороне: грузили на пристани баржи дровами-метровками и корой ивняка, что шла на кожевенные заводы, пилили делянки леса для различных заготовителей. Помню, несколько лет подряд прессовали сено для лошадей одного из районных отделов милиции Москвы. Вот и набиралось в общей сумме 600 тыс. рублей в год, или 50 тыс. в месяц. Думаю, что и в нынешнее время немного найдётся не только в деревне, однако и в городе семей с такими доходами.

А как же иначе? Ведь нас у отца с матерью было 8 человек: 7 братьев и сестра. Когда отец летом 1941 года ушёл на фронт, у матери осталось четверо, да ещё в ноябре родился пятый. Как она могла бы пережить войну, если бы от колхоза получала только палочки? Ко времени возвращения отца детям было 13, 12, 10, 7 лет и 4 года. После войны родилось ещё трое. И как тут можно было прожить на те же «палочки»? А ведь у родителей хватило средств, чтобы мы все ещё и выучились. Сестра окончила педагогическое училище, мы, все братья, индустриальный техникум в Касимове, а затем один из нас — МВТУ имени Баумана, другой — Московский энергетический, третий — политехнический, двое — Рязанский пед-институт, младший — Рязанский сельскохозяйственный. Все мы получили от государства после учёбы интересную работу, бесплатное жильё.

Как нам относиться после этого к родной Советской власти, если иметь в виду, что отец в своё время окончил 4 класса, а мать — только один? Как она вспоминала, учиться ей нравилось и хотелось, однако 9-летней девочкой пришлось «идти в люди» — нянчить детей в зажиточной семье. Не будь Советской власти и колхоза — недалеко ушли бы и мы: в лучшем случае, батрачили бы на сельских буржуев-кулаков. Вот почему все мы были активными пионерами, комсомольцами; вместе с отцом, парторгом отдельной роты дивизионной разведки на фронте, а затем членом парткома колхоза, мы составляли целую парторганизацию из 7 коммунистов.

Пример нашей семьи опровергает ещё один мифический стереотип антисоветчиков, что в колхозах царило якобы крепостное право, никто не мог оттуда уехать, не давали паспортов и т.п. А откуда же брались рабочие и специалисты для строящихся по тысяче в год промышленных предприятий, население для возникавших ежегодно новых городов? Никаких проблем с выездом из деревни у нас в семье не было. Я, например, получил в 16 лет паспорт, учась в техникуме. В день призыва в армию сдал его в военкомат, при возвращении получил новый, устроился работать в городе. Допускаю, что в иных местах вместо создания соответствующих условий труда и быта молодому поколению поступали проще: могли чинить какие-то препятствия для выезда молодёжи из села. Однако если это было, то не правилом, а исключением.

Разумеется, жили в те годы нелегко и непросто, в том смысле, что надо было много трудиться. А теперь о том, как кормили колхозники не себя, а страну. Для объективности картины возьмём показатели не отдельного колхоза, потому как были хозяйства с очень высокими результатами, а были и не очень, а нашего Касимовского района в целом. Так вот, в течение 1971—1980 годов в среднем в год коллективные хозяйства района сдавали государству 8 тыс. тонн зерна, 40 тыс. тонн картофеля, 35 тыс. тонн молока и 5,5 тысячи тонн мяса. По тому объёму потребления этих продуктов, который сложился тогда в стране, 8 тыс. касимовских тружеников кормили хлебом 160 тыс. человек, молоком и мясом — 110 тыс., а вот картофелем, который тогда считался гордостью района, — 400 тыс. человек. Особенно хорошим выдался урожай в 1983 и 1984 годах, в среднем в данные годы отгружали по 85 тыс. тонн, кормили, тем самым, 850 тыс. человек. Легко посчитать, что один колхозник обеспечивал тогда хлебом 20, молоком и мясом — 14, картофелем — 50 человек, а в лучшие годы — более 100. В сельском хозяйстве США, помнится, было занято 5 млн человек, а численность населения страны составляла 200 млн, получается соотношение 1 к 40, а это значит, что по производству картофеля на человека касимовцы тогда намного превзошли даже американцев.

Словом, колхозники к концу советского периода и сами жили неплохо, и страну обеспечивали полноценным рационом питания. Мы ведь тогда входили в пятёрку самых благополучных в этом отношении стран мира. Надо было и дальше повышать техническую вооружённость, улучшать благоустройство села, совершенствовать здесь организацию труда. И теперь, за 25 лет, как далеко мы бы продвинулись. Нет, затеяли перестройку, затем контрреволюцию; колхозы, за малым исключением, разорили, объём производства на селе упал в два раза, и это падение будет дальше только ускоряться. Выход из положения — в выполнении Антикризисной программы КПРФ, резолюции её XVII съезда по сельскому хозяйству.

По материалам сайта КПРФ