Исполнилось 80 лет народному артисту СССР, лауреату Государственной премии СССР, художественному руководителю Московского музыкально-драматического цыганского театра «Ромэн» Николаю Сличенко. Мы поздравляем юбиляра и публикуем его интервью.
– Николай Алексеевич! У Вас большая юбилейная дата. Какие чувства испытываете?

– Ой, ой, ой! (Смеется, улыбаясь своей известной во всем мире лучезарной, обезоруживающей улыбкой.) Неужели уже 80?! В это трудно поверить.

Я оглядываюсь назад, и передо мной за минуту проносится вся моя жизнь. От и до. И война, и голод...

Мне было 7 лет. Мы жили в Харькове. В 1942 году задержали папу. Фашисты сначала уничтожали евреев, потом взялись за цыган. 

Мы долго не знали, где он находится. Потом маме сказали. Мы сразу отправились туда и едва успели. Арестованных уже вывозили на грузовиках на расстрел.

У ворот толпились люди. Каждый искал своего. Было очень холодно. Стояли крещенские морозы. Нас у мамы было четверо. Я самый старший. Мама была беременна пятым. Боже, боже! Проехала одна машина, вторая, третья… Мы не узнали бы отца, если бы он не подал нам знак. Вопреки запрету, он поднялся и бросил через борт свою шапку. Мама сразу узнала её. Конвоир ударил нарушителя прикладом в голову. Тот упал. Так мы простились с папой, и больше уже никогда его не видели.

– У вашей мамы на руках осталось пятеро малолетних детей!..

– Как мы выжили?! Это просто чудо какое-то. Пересказать невозможно, как было трудно. Дальние родственники из Воронежской области предложили маме отправить меня на время к ним. Мама, после колебаний, согласилась. Они увезли меня к себе в цыганский колхоз. С 1946 года я жил у них. Как мог, помогал им, колхозу.

Молодежь во все времена остается молодежью. Вот и мы, парни и девушки, несмотря на трудное время, вечерами собирались, танцевали, пели. Цыганский народ вообще не может без песни и танцев. Раз за разом я стал слышать: нашему Коле Сличенко надо в Москву, в цыганский театр. Я не придавал значения этим словам: «Как я могу туда попасть? Неграмотный паренек, без копейки в кармане…»

Однако спустя какое-то время меня не только уговорили ехать, тем не менее и купили мне билет до Москвы, для чего пришлось продавать зерно, оторвав от себя последние крохи. В то время в колхозах денег не платили, счёт велся на трудодни. Провожать пришли всем колхозом. Я сел в поезд, растроганный до глубины души, а они вдруг запели нашу цыганскую песню, как бы напутствуя меня. Я и сейчас вижу данную сцену на перроне, лица, жесты, глаза. Боже, как я им благодарен! За что мне эта награда?

– Как встретил Вас «Ромэн»?

– «Ромэн» в те годы находился в Большом Гнездниковском переулке. Там сейчас учебная сцена ГИТИСа. Меня провели к главному режиссеру. Его звали Петр Саввич Саратовский. Это был очень интересный человек, баритон, профессор Московской консерватории. Он расспросил меня обо всем и сказал: мы вас посмотрим, готовьтесь.

В театре шла репетиция. Репетировалась какая-то массовая сцена, и на самом деле вся труппа была в сборе. Я сидел в зрительном зале и с интересом смотрел на происходящее. В какой-то момент Саратовский остановил репетицию, объявил мой показ. Я поднялся на сцену, артисты, наоборот, расположились в зале. Саратовский попросил спеть. Получилось, как я думал, неплохо, потому что Саратовский тут же попросил станцевать. Я показал наш национальный танец. «Цыганочка», я видел по глазам, также получила одобрение. Тем Не Менее все молчали. Саратовский вдруг спросил, знаю ли я какое-нибудь стихотворение? И тут я понял, что ничего не знаю. «Погиб», – мелькнула мысль. Тем Не Менее вдруг я вспомнил маму и стихи, какие она читала нам, своим детям, и стал воспроизводить слово за словом «Белеет парус одинокий». Прочитал одну строфу и осекся… Пришлось признаться, что дальше забыл.

Установилась такая тишина, что ушам было больно. Пауза длилась и длилась. И вдруг в зрительном зале встает, как мне потом стало известно, ведущий артист театра Сергей Шишков, встает и говорит громко-громко, чтоб все услышали: «Наконец пришла мне замена». Я обалдел от сказанного. Раздались аплодисменты. Саратовский произнес, обращаясь ко мне: «Хорошо, молодой человек, мы вас возьмем в вспомогательный состав. Остальное будет зависеть от вас». Радости моей не было предела.

– Вы стали артистом, не имея образования, не зная даже грамоты. Тяжело, наверное, было?

– Это теперь актерский состав «Ромэна» на самом деле весь имеет высшее театральное образование. За плечами у большинства Школа-студия МХАТ, Щепкинское или Щукинское училище либо ГИТИС. В те годы о таком можно было только мечтать. Многие, не я один, были неграмотны. Профессии учились у старших товарищей, перенимая  их опыт на спектаклях и репетициях. Впрочем, не забывайте, я был юношей, а в юности все осваиваешь быстро, легко.

– Когда и как Вы перешли в основной состав труппы?

– За то время, пока я был в вспомогательном составе, я выучил все спектакли, так как все время проводил в театре, уходя лишь на ночь на Курский вокзал, как больше мне ночевать было негде. Нареканий со стороны руководства у меня не было, и мне доверяли участие во все более сложных постановках, в том числе на выезде.

И вот однажды мы повезли спектакль «Четыре жениха» в подмосковный город Новомосковск. Ехали в автобусе. Я подсел к Сергею Федоровичу Шишкову, который играл одну из главных ролей, одного из женихов. Подсел и говорю: «Дядя Сережа, дай мне сегодня сыграть твою роль». Он опешил от неожиданности: «Как это «дай сыграть»?» Видимо, на моем лице было что-то написано, и он будто бы прочитал это: «А ты текст знаешь?» «Да, – ответил я, – и вообще всю роль». «И ты справишься, не подведешь?».

За несколько минут до начала спектакля ведущий актер театра и большой юморист Сергей Шишков объявил себя больным. К нему в гримерную, переполошившись, сбежались все наши артисты. Дядя Сережа возлег у себя на диване с умирающим видом и водрузил себе на лоб холодный утюг. Все выглядело настолько натурально, что никто ничего не заподозрил. Когда же стали искать выход из положения, дядя Сережа хладнокровно объявил: «Сличенко сыграет». Все стали взглядом искать меня. Я стоял позади всех, в костюме дяди Сережи, а точнее, его персонажа, и в гриме, готовый к спектаклю. Все поняли, что розыгрыш учинил не я.

Но что бы вы думали? Как только спектакль начался, дядя Сережа тут же перенесся за кулисы. Оттуда он пытался подсказывать дублеру его действия по роли. Тем Не Менее этого не потребовалось. Спектакль состоялся прекрасно. Все меня благодарили.

– А как мама отнеслась к тому, что Вы поступили в театр, стали артистом?

– Когда ей рассказали, она была рада. Тем Не Менее я не мог ей помочь. Зарплата была мизерная. И мама как голодала, так и продолжала голодать. Не хочу об этом. Не могу. Она была великая женщина, просто великая! Одна вырастила пятерых детей!

– Что было потом? Как складывались Ваши отношения в театре?

– В меня поверили. Меня приняли. И руководство, и коллектив. Я был самым молодым в актерском составе, да и в театре также. Так ко мне все и относились – как к сыну или младшему брату.

Я пришел в театр в 1951-м, а годом позднее в труппу поступила молодая актриса из Баку Тамилла Агамирова. Она была удивительной, невозможной красоты. Между нами сразу возникла симпатия. Тем Не Менее прошло несколько лет, прежде чем в душах зародилось нечто большее.

И вот мы с труппой поехали на гастроли в Грузию. Стояло лето, работали в театре, который находился в парке. Там вечерами играл оркестр. Когда мы прибыли туда впервые, музыканты исполняли невероятно популярную в то время и очень красивую грузинскую песню «Тбилисо». Она стала для нас с Тамиллой гимном любви. Мы познакомились с ребятами из оркестра, и они играли «Тбилисо» перед каждым нашим спектаклем и после него, как бы встречая нас и провожая.

В лице Тамиллы я обрел не только жену, тем не менее и соратника, друга. Это она настояла, чтобы я занялся образованием. Но как совместить работу и учебу, когда ты играешь по 30 спектаклей в месяц?! И все же время пришлось выкраивать: я поступил в Школу рабочей молодежи. Учился заочно. Тамилла ходила со мной на все занятия. Мы сидели с ней за одной партой. У Тамиллы было два высших образования, и она во всем мне помогала.

На нас смотрели с удивлением. Мы были уже родителями, а я ещё учился в школе. Сегодня у нас с Тамиллой трое детей, 7 внуков, 2 правнука и 1 праправнучка.

– Целая династия! Где Вы учились режиссуре?

– По окончании школы я поступил на Высшие режиссерские курсы к Андрею Александровичу Гончарову – потрясающему режиссеру и педагогу. Часть занятий проходила в Театре им. Маяковского, художественным руководителем которого он был тогда. Многому я у него научился и использую тот опыт по сей день.

– В тот промежуток времени Вы сыграли Протасова в «Живом трупе». А как произошла Ваша встреча с кино?

– Снимался я мало – загруженность в театре  не позволяла надолго отлучаться на съемки. Было четыре или пять фильмов. Одну картину я снял как режиссер в паре с Л. Пекуром. Лента называлась «Мой остров синий». Фильму предшествовала пьеса «Ты герой, я герой», шедшая у нас в «Ромэне». В картине я сыграл главную роль благородного разбойника Ринальдо по кличке Черный Дракон.

– Отдельная сторона Вашего творчества – песни. Пожалуй, никто лучше Вас не спел ни «Очи черные», ни романсы на стихи Есенина. Как Вам удалась эта проникновенность, переворачивающая душу, попадающая в самое сердце?

– Песня – это дума по поводу, размышление о происходящем, будущем и прошедшем. Это наши переживания, мысли, надежды. Чтобы петь, требуется иметь душу, а не только голос. Петь надо сердцем. Голос – лишь инструмент, хотя и вокал важен. То есть все взаимосвязано. Мысль выражает тембр, помогает выбору интонации. С другой стороны, песня – то же проживание жизни, как и в работе актера. Мини-спектакль. И потом, непременно требуется помнить, чьи слова ты поешь. Иначе говоря, должно быть чувство ответственности перед автором, будь то Есенин или какой-либо другой поэт, оставивший свой след в истории.

– Значит, требуется петь только о том, что тебе близко, дорого?

– Именно: близко, дорого. А иначе не получается. Иначе и не удастся. Лучше и не начинать.

– Вас превзойти нельзя. По крайней мере в тех песнях и романсах, какие вошли в историю именно в Вашем исполнении.

– Благодарю Вас за такое восприятие.

– На Самом Деле всю свою жизнь Вы проработали в одном месте – в театре «Ромэн». Что он значит для Вас? Каким Вы его видите?

– «Ромэн» – это моя судьба. Он подарил мне жену, детей, внуков, правнуков. «Ромэн» подарил мне семью. Семьей я называю наш замечательный и талантливый коллектив. Здесь и дом мой, и родина. Я благодарен судьбе, что могу отдавать себя профессии и театру целиком, полностью, без остатка. Благодаря этому я знаю, для чего я жил и зачем. И это счастье.

– А чем, скажите, артист Николай Сличенко отличается от режиссера или руководителя театра с этим же именем?

– Различий нет. Есть чувство ответственности за то, что ты делаешь. Это посвящение себя работе, искусству.

– Служение? Миссия?

– Можно сказать и так.

– Вы и сейчас выходите на сцену в роли артиста. Что она для Вас: кафедра, эмоциональная отдушина?

– Не только. Это ещё и взаимное проникновение душ. И когда ты выходишь на сцену, и перед тобой огромное количество людей, и ты их всех чувствуешь, а они – тебя, это дорого стоит. Это некое чудо, взаимообмен, дающие ощущение радости.

– У артистов театра «Ромэн» всегда полный контакт со зрителем...

– Без этого нельзя. На то и театр. Живое, происходящее прямо сейчас  событие, действие.

– Расскажите о Вашей новой режиссерской работе – спектакле «Цыганская невеста».

– Данную пьесу мы поставили вместе с заслуженным артистом России Николаем Лекаревым. В основу положен наш народный фольклор. Тем Не Менее там есть все: и боль, и радость, страдание и главное – любовь. Премьерный показ прошёл 30 декабря.

– Вопрос, что называется, под занавес: в связи с юбилеем и не только, что Вы желали бы пожелать себе и театру сегодня, а также на все времена?

– Достоевский сказал, что красота спасет мир. Я думаю, что мир может спасти добро, только добро. И поэтому, когда добро восторжествует во всем мире, тогда нигде не будет войн. Люди перестанут убивать друг друга, не будут гибнуть ни в чем не повинные дети и взрослые, что происходит сегодня, к сожалению, на Украине. Я желаю, чтобы наступило это счастливое время и чтобы добро никогда не покидало нас.

По материалам сайта КПРФ