Пять обстоятельств, позволивших советским войскам выиграть Сталинградскую битву.
Каждый, кто учился в советской школе, знает, что ключевой битвой в ходе Великой Отечественной войны, да и всей Второй мировой войны, была Сталинградская, начавшаяся 17 июля 1942 года. На этот счёт на Западе наверняка другое мнение — решающим в США, скорее всего, представляется сражение за далекий атолл Мидуэй, в Великобритании — схватка за Эль-Аламейн в том же 1942 г., однако мы-то прекрасно понимаем, где все решалось. В окопах Сталинграда, как написал Виктор Некрасов.

В связи с приближающимся 75-летием этой грандиозной битвы — самое время вспомнить, что никакой Мидуэй, никакой Эль-Аламейн, при всем уважении к храбрым американским и английским солдатам и матросам, не идут ни в какое сравнение с тем, что произошло в междуречье Волги и Дона. До сих пор загадкой остается вообще, каким чудом нашим воинам удалось одержать победу, а гитлеровцам потерпеть сокрушительное поражение. Что же нам помогло, а им помешало?

1. Название города заставляло не только противника рваться к нему, однако и советских бойцов защищать его до конца

Великая Отечественная война была первой в истории сугубо идеологической, где два принципиально несовместимых мировоззрения — коммунизм и фашизм — схлестнулись друг с другом. Именно идеологические причины часто довлели не только над тактикой, однако и стратегией в ходе неё.

Гитлеровцы теоретически могли перерезать жизненно важную для СССР артерию по Волге снабжения продовольствием и, самое главное, нефтью с юга в любом другом месте. Могли в любом, однако рвались сломя (как потом выяснилось, на практике в прямом смысле этого слова) голову именно в Сталинград.

Сам Гитлер уделял огромное внимание символике и поэтому отчаянно стремился нанести решающий, как ему виделось, удар, в самое сердце своего главного оппонента — в городе его имени. Однако и Сталин, и все советское командование понимало значение символов. Фашистам ни в коем случае нельзя было сдать город, носящий имя Верховного главнокомандующего.

Понимали это и советские бойцы, и сражались особенно отчаянно. Наверное, только в Сталинграде мог быть Мамаев курган, даже не в географическом, а больше в военно-стратегическом плане, ведь переходил он десятки раз из рук в руки. Не случайно именно там установлен монумент Родине-матери. Именно в этой точке на карте враг был остановлен, отсюда, образно говоря, начался штурм Рейхстага.

Только в Сталинграде, пожалуй, мог быть дом Павлова. Обычное вроде четырехэтажное здание стало фактически второй Брестской крепостью на пути врага.

2. Выпуск Сталиным приказа № 227 в критический момент

Город на Волге, в первую очередь, спас тот, чье имя он носил. Всего одним, однако очень жестким приказом за номером 227, где было однозначно сказано, что отступать дальше нельзя, ибо это означает фактически гибель страны. Не больше и не меньше. Это волевое решение в буквальном смысле встряхнуло армию, которая только что понуро отступала в степях между Доном и Волгой. Это преображение художественно выразил Михаил Шолохов в романе «Они сражались за Родину». Миллионы бойцов и командиров поняли, осознали, что мы можем потерпеть поражение и оказаться в фашистском рабстве на веки вечные. И начали драться с утроенной силой.

В отличие от современных десталинизаторов, никто тогда в армии и на флоте, может быть, за исключением каких-то отщепенцев, не осудил суровых мер, какие тот подразумевал в отношении самовольно покинувших боевые позиции. Проще говоря, введения заградотрядов, непримиримых к трусам и дезертирам.

Сурово? Да, однако с военной точки зрения более чем оправданно, особенно в критической ситуации. Нельзя было допустить, чтобы враг прорвался к Волге и фактически выиграл войну. И благодаря легендарному приказу № 227 этого не случилось. Во многом героизм защитников Сталинграда объясняется как раз вдохновляющей ролью короткого и четкого распоряжения — «Ни шагу назад!»

Да, для многих это означало порой неминуемую гибель, однако другого выхода, как и годом ранее под Москвой, уже не было. Только этим, полагаю, объясняется отказ от заблаговременной эвакуации гражданского населения, о чем так любят разводить демагогию десталинизаторы. Однако спекулирующие на гибели мирных жителей упускают из виду «маленькую» деталь, что подавляющее большинство из них погибло в результате откровенно бесчеловечных действий гитлеровцев. Они ни перед варварской бомбардировкой 23 августа 1942, ни тем более при прорыве в город передовых частей, ни даже в ходе ожесточенных сражений ни о каких гуманитарных коридорах речь не вели. Так что трагедия, которая разыгралась тогда в Сталинграде целиком и полностью на совести гитлеровских агрессоров. Как и собственная гибель многих из оккупантов в результате выполнения нашими частями приказа 227 — их никто на берег Волги с оружием в руках не звал.

3. Ненадежность румынских и итальянских союзников гитлеровцев

Румынские войска фактически позволили нашим подразделениям выйти в тыл группировке Паулюса, ну, а посланцы родины Леонардо и Данте своим бегством лишили группу армий «Дон» под командованием Э. Майнштейна последних надежд на деблокирование окруженных в Сталинграде 6-й полевой и 4-й танковой армий немцев.

Гитлеровцам в итоге ничего не оставалось, как в одном случае, в котле, сдаться, а в другом — драпать, сдав без боя весь Северный Кавказ со всеми тамошними нефтепромыслами.

А всему виной желание гитлеровцев создать видимость войны «объединенной Европы» против страны Советов. В результате надежные и даже элитные части немцев, какие сражались в Сталинграде, на северном фланге подпирали слабые в боевом и моральном плане румынские части. Дело в том, что солдаты маршала Й. Антонеску, да и он сам, вовсе не собирались так далеко забираться вглубь огромной России — их интересовали только Молдавия и Одесса. Однако фашистам не хватало пушечного мяса, и поэтому они увлекли своих румынских горе-союзников, как оказалось, в общую могилу на берегу Волги. Впрочем, и итальянские фашисты также вряд ли думали, что окажутся так далеко от своей родины и здесь погибнут от холода, голода и ударов Красной армии.

4. Успех операции советской разведки «Монастырь»

Свою невидимую Сталинградскую битву выиграли у фашистов и наши бойцы невидимого фронта. Хотя началась она для них столь же неудачно, как и реальная для Красной армии. Как и действующие войска, попавшие в западню в Харькове, советская разведка просчиталась относительно намерений гитлеровцев в ходе летней кампании 1942 г. Ожидали не без внушения противника с помощью кампании дезинформации под кодовым названием «Кремль», что Вермахт предпримет вторую попытку захвата Москвы, а удар им был нанесён на юге.

Однако уже летом наши разведывательные службы взяли реванш. Фашисты не сразу, однако клюнули на приманку — якобы существующую внутри СССР глубоко законспирированную организацию монархистов «Престол», готовую встать на сторону немцев.

Гитлеровцы поверили её якобы члену, завербованному ими агенту «Макс». Это и вправду был агент, однако советский и с совсем другим псевдонимом «Гейне». Звали его Александр Петрович Демьянов — именно этому простому, в сущности, человеку суждено было сыграть в достижении великой победы на Волге, пожалуй, не меньшую роль, чем советским командующим В.И. Чуйкову. М.С. Шумилову, Н.Ф. Ватутину и К.К. Рокоссовскому. Именно ему удалось своими «ценными» разведдонесениями убедить германское командование, что основной удар будет нанесён в районе Ржева, чтобы окончательно снять угрозу прорыва фашистских танков к столице СССР.

Есть мнение, что это блеф относительно блефа, что, мол, и вправду была надежда у Сталина разгромить неприятеля сразу на двух стратегических направлениях. Вероятнее всего, так и было, однако всё же одной из операций решено было отчасти пожертвовать, чтобы повысить шансы на успех другой. Этично ли это было по отношению к Г. К. Жукову, который во многом спланировал проведение контрнаступление в районе Сталинграда под космическим названием «Уран»? Наверное, нет. Это лишило прославленного маршала лавров сталинградского триумфатора.

Понятно, что результатом операции «Монастырь» стали большие потери на центральном участке фронта в ходе наступления, названного также в космическом стиле «Марс». Однако это была страшная война с лютым и матерым врагом, где приходилось ради победы идти на многочисленные жертвы. Этих безымянных порою героев, ценою жизни отвлекших внимание врага от Сталинграда, воспел Александр Твардовский в легендарном стихотворении «Я убит подо Ржевом», герой которого спрашивал: «Удержались ли наши там, на Среднем Дону?»

Нет, бойцы и командиры Западного и Калининского фронтов совершенно не напрасно сражались и часто погибали за Родину смертью храбрых. Они и вправду, кто бы ни утверждал обратное, сковали группу армий «Центр» в решающий момент, чтобы на Среднем Дону их товарищи смогли удержаться.

5. Грубейшие ошибки командования Вермахта осенью 1942 г.

Злую шутку с Гитлером и его генералами сыграла близость успеха. Фашисты уже видели берег Волги, уже готовы были умыться её водою. Однако не сложилось, не срослось — последние 300−400 метров даже элитным нацистским частям не дались, — понеся тяжелые потери в предыдущих сражениях, войска Паулюса задолго до окончательного разгрома утратили физические и моральные силы. Повторилась ситуация 1941 г. — когда Вермахт не справился с задачей к началу зимы и увяз в тяжких кровопролитных для обеих сторон боях.

Фашистские войска могли взять передышку, отойти, однако Гитлер, да и Паулюс уже закусили удила — решили взять Сталинград любой ценой. И создали просто идеальную ситуацию для того, чтобы подрубить вытянутый к Волге узкий клин. Остальное было делом бронированной техники — 19 ноября 1942 г. части Юго-Западного и Сталинградского фронтов перешли в контрнаступление — и легко взломав оборону на второстепенных, как считало гитлеровское командование, участках, уже 23 ноября соединились в районе Калача.

Атака нашим войскам удалась на славу, однако всё же 4 суток у Паулюса было на то, чтобы вырваться из западни. Тем не менее вместо этого хваленый германский стратег, один из авторов провалившегося плана «Барбаросса», продолжал внутри ставшего сразу бесполезным Сталинграда бесплодные атаки. Это был настоящий подарок наступавшим советским войскам.

Взятые в котел войска окончательно похоронил лично Адольф Гитлер, запретив окруженцам спасаться бегством. Он надеялся, что срочно сформированный кулак под командованием Манштейна деблокирует их. Однако противник был настолько самоуверен, что высвободившиеся в Севастополе войска не направил сразу в тыл наступавших на Сталинград сил, а решил использовать при штурме Ленинграда, т.е. перебросить с юга на север. И в результате, когда они понадобились, под рукой у Э. Манштейна их не было. Время было упущено — деблокирование не удалось. А наши войска вскоре принудили разбитых и деморализованных гитлеровцев в котле сложить оружие.

Долг поколений

И все же главным и определяющим фактором победы были не тонкие ходы нашего командования и грубые просчеты гитлеровского, а безграничное мужество рядовых защитников Сталинграда. Если бы не их отчаянная, просто за гранью фантастики храбрость, если бы не их самопожертвование и воинская доблесть, ничего бы не помогло.

Так что, склоняя головы в память павших воинов, стоявших насмерть у самой кромки Волги, и отдавая дань уважения немногим уже, к сожалению, оставшимся в живых, мы должны выполнить волю абсолютного большинства их «бессмертного батальона» — вернуть Сталинград на карту нашей Родины. Данную их волю на съезде городов-героев в мае 2015 г. выразила ветеран обороны города на Волге, председатель совета ветеранов 95-й стрелковой дивизии Мария Михайловна Рохлина. Эта отважная женщина с дрожью в голосе сказала, что она и её однополчане, прижавшись друг к другу, мечтали о жизни после войны, однако им и в страшном сне не могло привидеться, что в ней город, который они отстояли такой ценой, будет переименован. Считаю, что вернуть Сталинград требуется обязательно — это долг перед его защитниками у послевоенных поколений, какие родились только благодаря их подвигу.