24 апреля 1985 года на пленуме ЦК КПСС генеральный секретарь партии Михаил Горбачев огласил программу масштабных реформ «Ускорение социально-экономического развития страны». Так в нашей стране начался процесс, названный впоследствии перестройкой. Несмотря на провозглашаемые лозунги о гласности, демократии, повышении экономической эффективности и возвращении к ленинским принципам, видимыми результатами перестройки стали распад Советского Союза, кровавые межэтнические конфликты, развал народного хозяйства и глубокая депрессия общества. К сожалению, не осмыслив сути произошедшего, Россия сегодня рискует повторить тот печальный опыт.
Недавно в своей статье в «Российской газете» Михаил Горбачев признался, что изначально у него не было стратегии реформ. «Перестройщиков обвиняли в том, что у них нет плана, концепции. Однако готовых рецептов и не могло быть. Концепция перестройки формировалась по мере её развития, по мере того, как раскрепощались люди», – заявил Горбачев. Увы, однако нынешние действия российского правительства наталкивают на мысль, что плана развития страны у руководства государства до сих пор нет. Слишком непоследовательные, вызывающие неприятие людей, принимаются решения.

Примеров этого за последние годы скопилось множество. Так, в 2005 году вступил в силу закон о «монетизации льгот», отменяющий социальные гарантии для многих категорий граждан. Массовые протесты вскоре заставили серьезно пересмотреть основные положения закона. Реформы образования и здравоохранения вызывают лишь недовольство у подавляющего большинства россиян. Многие принятые с 2008-го по 2012-й решения, касающиеся преобразования армии, ныне отменены. Наиболее показательна судьба реформы системы пенсионного обеспечения. На протяжении многих лет людей убеждали в необходимости перехода к накопительной пенсии, а в 2013-м было принято решение о заморозке сбережений. Теперь и вовсе идут жаркие дискуссии на тему повышения пенсионного возраста.

В идеологической сфере государство до сих пор не определилось с тем, на каких образах и примерах будет воспитываться молодое поколение. Как и в годы перестройки, говорят про научно-технический прогресс и одновременно рекламируют по телевидению экстрасенсов, произносят речи о гордости за великую историю России, однако критикуют выдающихся деятелей прошлого.

В то же время, перед глазами есть пример Китая, где уже свыше 35 лет идут масштабные реформы, какие китайцы не называют «катастройкой». Там развивается гласность и частная инициатива, однако народ не пережил распада государства, а люди верят, что завтра будет лучше, чем днём ранее. В 1985 году, когда у нас только начиналась перестройка, а в Китае реформы уже шли несколько лет, ВВП РСФСР, рассчитанный по паритету покупательной способности, в четыре раза превосходил ВВП КНР. В 2014-м ВВП Китая в 4,5 раза превосходил ВВП России.

Сможет ли наше общество сделать выводы?

– Перестройка породила системный кризис нашего общества, – говорит главный научный сотрудник Института социально-политических исследований РАН профессор Сергей Кара-Мурза. – Людям было сказано, что вся их предыдущая жизнь была ошибкой. И под этим знаменем стали ломать все структуры прежней жизни. Начали порочить армию, представлять рабочих как тунеядцев, колхозников как пьяниц, врачей как убийц в белых халатах. Люди из всех слоев общества, на которых держится страна, были представлены в виде уродов. И на это работала пресса, на это работали художники. Возникла даже массовая социально-культурная болезнь, которая называется озлобление. Это когда люди отбрасывают в той или иной степени все нравственные, социальные, культурные нормы. Соответственно, распадаются связи между людьми. Такие быстрые потрясения вызвали культурную деградацию, которая затронула всех, и бедных, и богатых, и левых, и правых. Никто уже не смог ни с кем договориться, определить какой-то общий проект. На вопрос «куда мы желаем идти?» стали отвечать «никуда не желаем идти».

«СП»: – Какие уроки вынесло общество из опыта перестройки?

– К сожалению, мало кто осмыслил случившееся. Большинство старается об этом просто не думать, и это существенно. Обществом в целом никакие уроки не учтены.

Кто пытается обсуждать тот исторический опыт, пришли к выводу, что перестройка стала причиной краха СССР и привела к системному кризису постсоветских республик. А системный кризис означает, что болен каждый элемент общества, государственного аппарата, экономики и каждый связующий элемент между ними. То есть, мы попали в такое состояние, что любые действия приводят к ухудшению ситуации.

«СП»: – Мы в этом состоянии пребываем до сих пор?

– Я считаю, что да. Нам говорят о позитивных изменениях. Вот, мол, Олимпиаду провели, мост построили на Дальнем Востоке к саммиту АТЭС. Однако все основные показатели жизнедеятельности страны демонстрируют, что после 2002 года маховик деградации немного приостановили, однако не остановили. И неудивительно, что возник довольно тяжелый кризис 2008 года, а в 2013-м опять увеличилось число безработных, встали предприятия.

Мы видим, что здоровье у граждан плохое, износ основных фондов большой. Деградировали трудовые ресурсы, на практике исчез рабочий класс, работники села потеряли квалификацию. Реформа здравоохранения отбросила отрасль назад, образование ухудшается. Вроде бы мы готовы вылезти из этой ямы, однако успехов пока почти нет.

Мы видим, что системный кризис порождает довольно необычные явления. Скажем, благодаря глобальной сети интернет можно легко общаться друг с другом, однако наше молодое поколение фактически оторвалось от предыдущих поколений. Нашей молодежи ближе молодежь других стран, которая также в интернете слушает музыку и смотрит фильмы, а вот со своими родителями диалог наладить труднее. На Практике люди перестали читать книги. Огромная масса подростков и взрослых людей играют в иностранные компьютерные игры, воспринимая чужие образы.

И не приходится удивляться кризису на Украине. Довольно большая масса людей там вдруг стала ненавидеть Россию. Причем некоторые становятся извергами, проявляют необъяснимую жестокость. Однако она – результат именно системного кризиса. О появлении странной жестокости в момент большого кризиса знали ещё в Древнем Риме. И мы помним, какая запредельная жестокость была на Кавказе, в Таджикистане, чего никак не ожидали. Всё это – итог перестройки. Конечно, предпосылки были и раньше, однако государство решало противоречия, не давало им вылиться в междоусобные войны. Кстати, первая междоусобная война началась в 1988-м на Кавказе. И до сих пор там неспокойно. Даже находятся люди, готовые умереть ради нанесения вреда другим. Такого ведь до перестройки не было.

«СП»: – Как можно преодолеть данный системный кризис?

– В принципе, люди сейчас ещё держатся. Пусть и не в боевом состоянии, однако друг другу люди помогают выжить в условиях кризиса, иногда просто добрым словом.

Можно сказать, что государство сегодня помогает людям держаться, всё-таки положение вещей отличается от того, что было в «девяностые». Однако само государство больно, и оно не может объяснить происходящее, а тем более мобилизовать граждан на какое-то большое дело.

Системный кризис нельзя преодолеть сразу, единым махом. Последствия перестройки надо «выпаливать». Надо работать с молодежью, разъяснять историю.

«СП»: – Недавно в своей статье Горбачев признался, что плана перестройки не было, всё делалось, исходя из ситуации.

– Я бы не стал верить Горбачеву. К примеру, Александр Яковлев говорил, что план был. Во время перестройки он командовал, что стоит предпринять в текущий момент, а с чем надо повременить. Концепция перестройки была опубликована в 1985 году, однако между нашей гуманитарной научной элиты все идеи были разработаны уже к началу 1960-х. Около 25 лет им просто не давали разгуляться. Однако все обсуждали в научных кругах план, который потом стали реализовывать. Не было такого, что «хотели как лучше, однако просто не получилось».

Горбачева ненавидели в народе уже к 1989 году. Опросы к 25-летию перестройки показали, что даже молодежь негативно относится к Горбачеву. Не просто с недоверием или критикой, а именно с отвращением, хуже, чем к Ельцину. Это хорошо показывает, как наше общество воспринимает перестройку. Народ, можно сказать, переживает состояние национального позора, как он мог поверить таким деятелям.

«СП»: – Насколько сильна связь между идеологами перестройки и нынешней элитой?

– Нынешние руководители в какой-то степени продолжают перестройку, они не могут оторваться от своих «корней». Ведь они выросли в духе перестройки. Хотя многие уже отошли и от Горбачева, и от Ельцина. Уже стесняются вспоминать, какими они были энтузиастами в перестройку, вынуждены маневрировать.

– Идеология нынешних реформ берет начало в опыте перестройки, – считает директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий. – Однако есть и различия. Во время перестройки руководители действовали без какой-либо внятной концепции, а сейчас правительство знает, что делает, и проводит в жизнь вполне чёткий план. Результат в обоих случаях примерно одинаков. Сегодня пытаются поддерживать финансовый сектор за счёт удушения ключевых сфер российского общества и экономики. Пытаются реализовать принципы капитализма, полностью игнорируя общественные интересы. Беда в том, что в этом наши руководители очень последовательны.

«СП»: – Однако многие реформы последних лет неоднократно пересматривались.

– Просто правительство наталкивается на серьезное сопротивление. И не только на уличный протест, как было во время «монетизации льгот», однако и на противодействие со стороны части государственного аппарата. Есть ещё сопротивление профессиональных сообществ, как-то в образовании или здравоохранении. К реформам негативно относятся и те чиновники, что обладают профессионализмом и этическими нормами.

Заметьте, ещё со времен перестройки наши либералы постоянно говорят о том, что кто-то «саботирует реформы». Представляют, что есть какие-то злые силы, какие тормозят преобразования. На самом деле, данные силы называются «российское общество» и «реальность». Даже чиновники, какие отвечают, скажем, за работу «скорой помощи», пытаются последствия реформ минимизировать.

«СП»: – То есть, сходств между серединой «восьмидесятых» и нынешним временем очень много.

– Нынешние руководители, видимо, разделяют моральные и идейные принципы перестройки. Однако проблема в том, что они вышли не из изначальных идей перестройки, а из практики их провала. На самом апрельском пленуме 1985 года ничего радикального предложено не было. Говорилось о необходимости реконструкции советской системы, не разрушая её. Сегодня Горбачев у многих вызывает отвращение. Однако, на мой взгляд, это просто был беспомощный слабый лидер, который пытался решить текущие вопросы, не имея стратегического плана. Изначально злого плана по развалу страны, как я считаю, не было. Просто своей беспомощностью Горбачев и его команда открыли дорогу совершенно другим силам.

Нынешние правительственные структуры в чем-то даже хуже. Вещи, какие в перестройку делались бездумно, сейчас совершаются вполне сознательно, с полным осмыслением всех последствий.

«СП»: – Чем нам грозит такая политика?

– Такая политика может кончиться превращением России в нынешнюю Украину, то есть развалом государства.

Важно заметить, что в «девяностые» процесс распада остановился. Да, растащили Советский Союз на пятнадцать республик, разворовали советский народнохозяйственный комплекс. Однако потом всё стабилизировалось, худо-бедно 15 государств смогли как-то существовать, некоторые новые страны смогли реконструироваться и начать рост.

Если начнётся распад сейчас, то непонятно, на какой стадии он сможет завершиться. Результат неуправляемого стихийного распада виден на примере того, во что сегодня превратился Ближний Восток. Очень показателен Ирак. Раньше там была жестокая власть, однако сейчас люди живут или вообще без государства, либо под властью «Исламского государства»*, по сравнению с которым режим Хусейна выглядит умеренным и либеральным.

«СП»: – Что должно сделать наше общество, чтобы не дойти до такого состояния?

– Сейчас мы, как общество, многое знаем и умеем, чего не знали и не умели в 1985 году. Сам опыт перестройки может нам очень сильно пригодиться. Мы уже можем предсказать, к чему могут привести те или иные лозунги и действия. В целом, наше общество довольно рациональное, оно прошло серьезную школу.

Но мы должны понять, что основная проблема не в плохом правительстве, а отсутствии коллективной самоорганизации для достижения целей. Реформы проводят постольку, что не сопротивляется общество.

Кстати, пути выхода из кризиса наша власть сформулировала. Это импортозамещение, реиндустриализация, развитие науки, модернизация инфраструктуры, вовлечение граждан в процесс принятия государственных решений. Однако реализация этих лозунгов дает пока обратный результат.

Наши чиновники, может, вполне искренне желают развития. Однако есть одна принципиальная проблема, не разрешив которую, невозможно двигаться дальше. Во-первых, нельзя обойтись без перераспределения ресурсов. Во-вторых, нужен дисциплинированный государственный аппарат. Первое и второе идёт вразрез с интересами и идеологией нынешней элиты.

Заведующий кафедрой цивилизационного развития Востока НИУ-ВШЭ профессор Алексей Маслов считает, что ошибки недавнего прошлого наглядно видны при сравнении перестройки с преобразованиями в Китае:

– Имеет смысл сравнить опыт реформ у нас и в КНР. Хотя стартовые позиции у двух стран были совершенно разные. Экономическое состояние Китая к 1979 году, когда Дэн Сяопин начал преобразования, было после культурной революции плачевным. Промышленность почти не работала и, самое главное, не было кадров, какие могли бы возродить Китай. У реформ в Китае были и другие идеологические основы. В КНР провозгласили курс на «национальное возрождение». В Советском Союзе, а потом и в России, заявили о желании сделать страну частью западного мира.

Во-вторых, Дэн Сяопин не передавал предприятия в собственность иностранным компаниям, а были созданы уникальные условия для привлечения инвестиций в Китай под гарантии государства. Был объявлен лозунг «Рынок в обмен на технологии», то есть Китай открывал свой гигантский рынок для зарубежных компаний, однако в обмен на передовые технологии, которыми могли бы пользоваться сами китайцы. Никакие ресурсы и стратегически важные объекты иностранцам переданы не были. Более того, было запрещено даже создавать совместные предприятия в стратегически важных отраслях. Советский Союз действовал по-другому и передавал стратегически важные объекты, даже предприятия пищевой промышленности, иностранцам.

В-третьих, государственная политика Китая была направлена на подготовку специалистов «нового поколения», то есть людей, какие могли бы через несколько поколений составить костяк инженерных, образовательных, менеджерских кадров. Государство массово посылало учиться своих специалистов за рубеж и потом назначало им высокую зарплату, чтобы они возвращались домой. Хоть некоторые китайцы и остались за границей, система подготовки кадров в целом работает на возрождение Китая. Сегодня эта страна располагает своими кадрами на практике во всех областях.

В-четвертых, Китай, в отличие от Советского Союза, не позволил начаться галопирующей инфляции в момент реформ. Приватизация происходила только в тех областях, где не было монополии. Вначале создавалось несколько конкурирующих заводов по производству, к примеру, мыла, и только тогда предприятия передавались в частные руки. При этом жесточайшим образом запрещались любые картельные соглашения. За счёт расцвета конкуренции удалось не дать вырасти инфляции.

В-пятых, приватизации, как она была в России, не было. В частные руки не передавались существующие предприятия, а всячески стимулировалось создание новых мелких и средних производств. То есть, люди создавали всё с нуля, тем самым поощрялся честный труд. Дэн Сяопин выдвинул лозунг «Обогащайтесь!», объяснив, что хорошо быть честным и богатым. Таким образом, дали развернуться предпринимательской жилке китайцев.

Самое главное, реформы, начатые Дэн Сяопином, до сих пор находятся в русле единой экономической и политической линии. Как и задумывал в свое время Дэн Сяопин, Китай сейчас переходит от производства массы дешевых товаров к производству высокотехнологичных изделий. КНР перестает быть мировой фабрикой всего подряд, однако становится производителем сложных механизмов. Не случайно Китай стал ведущим мировым экспортером передовых технологий, как бы это странно не звучало.

Всё упирается в то, что была идея сделать Китай ведущей мировой державой, а не раствориться в западном мире.

«СП»: – Насколько различался процесс пересмотра идеологем у нас и в Китае?

– В Китае решили не отбрасывать свою историю. Хоть реформы и начинались после страшной культурной революции, было сказано, что Мао Цзэдун делал правильно на 80%, и только на 20% – ошибочно. Обсуждения на тему правильности и неправильности истории были закрыты.

Правда, это связано не столько с решением Дэн Сяопина, сколько с китайской традицией. Китай всегда очень трепетно относился к своей истории. Даже при Мао Цзэдуне не было никакой критики периода императорского Китая.

Дэн Сяопин провозгласил, что экономика на первом месте, а политика – потом. По сути, политические реформы в КНР начались совсем недавно, и то они идут очень медленно. Дэн Сяопин придерживался мнения, что как только народ начнет богатеть и поймет, что зарабатывать деньги это хорошо, многие политические проблемы начнут решаться почти автоматически. А вот Горбачев во главу угла поставил политическую перестройку. В конечном счете, это привело к дестабилизации сознания людей.

Китайцы на протяжении своей истории были людьми с предпринимательской жилкой. Дэн Сяопин просто дал ей развернуться. Был принят постулат, что как только страна становится экономически сильной, она может диктовать свои условия всему миру, что сегодня Китай и делает.

В момент начала реформ шли жаркие споры Дэн Сяопина со «старой гвардией» руководителей. Тем не менее, удалось обеспечить плавную модернизацию политической модели, при этом, сохраняя преемственность. В России же преемственность была разрушена. Любой новый руководитель государства прямо или косвенно критикует всех, кто был до него. В Китае это исключено.

«СП»: – В Китае активно изучают опыт советской перестройки. Какие выводы делают для себя китайцы?

– В Китае, кстати, изучают опыт не только перестройки. Изучают там даже реформы Косыгина. Регулярно проходят лекции на данные темы, снимаются документальные фильмы. До сих пор Китай рассматривает себя как страну с переходным типом экономики. В КНР думают, как давать людям богатеть и постепенно освобождаться из-под контроля государства, однако не утратить контроль над государственной моделью вообще.

В Китае возникла та же проблема, что и во времена позднего Брежнева. Ряд граждан тогда у нас серьезно обогатились (в Советском Союзе их называли «цеховиками»), жили довольно широко и захотели быть независимыми от государства и контролировать целые отрасли экономики. Китай изучает, в том числе, и данную полукриминальную среду Советского Союза.

Выводы китайцы делают очень простые. Что экономика должна регулироваться разумным образом со стороны государства. Именно государство должно быть инициатором любых экономических реформ. Государство должно контролировать и принятие муниципалитетами решений об освобождении от налогов. В Китае пытаются добиться, чтобы у людей была личная ответственность и личная заинтересованность в создании эффективных механизмов работы на местах.

По материалам сайта КПРФ